«Британника» о Тартарии

«TARTARY, or Tatary, a very large country of Asia, situated between 57° and 160° of E. Long. reckoning from the west end of the isle of Ferro, and between 37° and 55° of Lat. It is bounded on the north by Siberia, or that part of Asia which belongs to Russia; on the west by the rivers Don, the Wolga, and Kama, which separate it from Russia; on the south by the Euxine and Caspian Seas, Karazm, the two Buckarias, China, and Korea; and on the east, by the Oriental or Tartarian ocean. It extends from east to west the space of 104 degrees in longitude, or 4145 geographical miles; but its breadth is not proportionable, being not above 960 miles where broadest, and where narrowest 330.

This vast region is divided into two great parts; the one called the Western, the other the Eastern Tartary.

Western Tartary, which is much more extensive than the Eastern, containing 139 degrees of longitude out of 161, is inhabited by a great number of nations, or tribes of people, who are called Mungls, or Mungals, by themselves; and Moguls or Tartars, indifferently, by other nations.

The principal mountains, or rather chains of mountains, found in this part of Great Tartary, may be divided into three classes: first, those which run along the northern borders of it; and though, perhaps, not always contiguous, or of the same denomination, go under the general name of Ulug Tag, or Dag, that is, the Great Mountain. Secondly, those which make the southern bounds, and are called Kichug Tag, or the Lesser Mountain. The third great chain is called Mount Altay, lying nearly in the middle, between the Caspian Sea and Eastern Tartary, and extending between the other two, in about the 110th degree of longitude.

The principal rivers of Western Tartary, besides the Dnieper, Don, and Wolga, are the Jaik, or Yaik, and Yem, both descending from the Ulug Tag, and falling into the Caspian Sea on the north side: the river Ili, or Khonghis, which rises out of the Kichug Tag, on the borders of Little Buckaria, and runs north-west into the lake Palkasi, which is about 40 miles long, and 30 broad, in latitude 48°, longitude 97°, reckoning from the isle of Ferro: on this river the khan of the Eluths, or Kalmuks, usually resides: the river Irtish, Irtis, or Erchis, which rises in Mount Altay, and runs westard, inclining to the north, between two branches of it, into the lake Saysan, Sassan, or Isan, called also Honhotu-Nor, 90 miles long from west to east, and 40 broad, in latitude 47° 30’, longitude 104°; from whence issuing again, it passes north-West, through part of Siberia, and falls into the Obi, which has its source in the same mountain, about one degree to the north of that of the Irtish; and seven or eight degrees to the north-east rises the Kem, or Jenisea, which runs westward for the space ef seven or eight degrees, and then turning northward enters Siberia. The next river of note is the Selinga, which rises out of the lake Kosogol, Hutuktu, or Khutuktu, which is 70 miles long from south to north, and 20 broad, in latitude 52°, longitude 118°, not far from the source of the Janisea, and taking a sweep southward, round by the east, falls northward into the lake Baykal in Siberia, about 30 leagues north-west of the city Selinghinskoy, which stands upon it. Into the Selinga runs the Orkon, coming from the south-west; and into the Orkon the Tula, rising eastward in Mount Kentey. On the same mountain rises also two other rivers, viz. the Onon, called also by the Tartars Saghalian Ula, or the Dragon river, and by the Russians Amur; which running north-eastward, and then taking a large sweep by the south, rolls along the bounds of Eastern Tartary, and salls into the eastern Ocean. On its banks stand two cities; Nerchinskoy, or Nipchew, a frontier of the Russians, almost due north of Pekin in China; and Saghalian Ula, possessed by the Chinese. Another large river in the Kerlon, or Kerulon, which running north-eastward, salls into the lake Kulon, or Dalay, which is 60 miles long from south-west to north-east, and 27 broad, in latitude 48° 30’, longitude 135°, and issuing out again under the name of Ergona, or Argun, joins the Saghalian Ula, about 170 miles beyond Nerchinskoy. To these let us add the river Kalka, from whence, tho’ small, the Kalka-Moguls, or Mongols, take their name. It rises in the mountains, separating Eastern from Western Tartary, and, running westward, salls into the lake Puir, and then into that of Kulon, before spoken of.

In the middle of a desart, on the banks of the river Irtish, is a remarkable piece of antiquity called Sedmy Palaty, or the seven palaces. See that article.

Above the Sedmy Palaty, towards the source of the Irtish, grows the best rhubarb in the world, without the least culture. In a plain of this country also, about eight or ten days journey from Tomsky in Siberia, are found many tombs and burying-places of ancient heroes, who in all probability sell in battle. These tombs are easily distinguished by the mounds of earth and stone raised over them; the Tartars say, Tamerlane had many engagements in this country with the Kalmucks, whom he in vain endeavoured to conquer. Many persons go from Tomsky, and other parts, every summer, to these graves, which they dig up, and find among the ashes of the dead considerable quantities of gold, silver, brass, and some precious stones, but particularly hilts of swords and armour. They find also ornaments of saddles and bridles, and other trappings for horses; and sometimes those of elephants. Whence it appears, that when any general or person of distinction was interred, all his arms, his favourite horse and servant, were buried with him in the same grave; this custom prevails to this day among the Kalmucks and other Tartars, and seems to be of great antiquity. It appears from the number of graves, that many thousands must have sallen in those places; for the people have continued to dig for treasure many years, and still find it unexhausted. They are, indeed, sometimes interrupted, and robbed of all their booty, by parties of Kalmucks, who abhor disturbing the ashes of the dead. Armed men on horseback, cast in brass, of no mean design and workmanship, with the figures of deer cast in pure gold, have been dug out of these tombs. They once discovered an arched vault, where they found the remains of a man, with his bow, lance, and cther arms, lying on a silver table. On touching the body, it sell to dust. The value of the table and arms was very considerable.

Great quantities of a kind of ivory, called by the natives Mammons-born, are found in this country and in Siberia, on the banks of the Oby. They are commonly found on the banks of rivers that have been washed by floods. Some of them are very entire and fresh, like the best ivory in all respects, excepting only the colour, which is of a yelluwish hue. In Siberia they make snuff-boxes, combs, and divers sorts of turnery ware of them. Some have been found weighing above 100 pounds English.

The most considerable tribes in Western Tartary, next to the Kalmucks, are the Kalkas and Mungls, or Mongals, properly so called. The country of the Kalkas extends eastward, from mount Altay to the source of the river Kalka, whence they derive their name, in the borders of Eastern Tartary, and 139th degree of longitude. The territories of the Mungls, or Mongalia, lie to the south of those of the Kalkas, between them and the great wall of China, to which empire both nations are subject. Besides these tribes, who are idolaters, of the religion of the Delay Lama, there are others, who possess that part of Western Tartary called Turkestan, the original country of the Turks and Turkmans, situated to the north of Great Bukharia and Karazm, between those countries and the dominions of the Eluths. Under Western Tartary also is comprehended Tibet, Thibet, or Tobbut, subject to the Delay Lama, or great high-prieft of the Pagan Tartars and Chinese.

In all the vast region of Western Tartary there are but few towns, most of the inhabitants living under tents, especially in summer, and moving from place to place with their slocks and herds. They generally encamp near some river, for the convenience of water.

The air of this country is temperate, wholesome, and pleasant, being equally removed from the extremes of heat and cold. As to the soil, tho’ there are many mountains, lakes, and desarts in it, yet the banks of the rivers, and the plains, some of which are of great extent, are exceeding sertile. The mountains, woods, and deserts, abound with venison, game, and wild sowl; and the rivers and lakes both with fish and fowl. In particular, here are wild mules, horses, and dromedaries, wild boars, several kinds of deer, a species of goats with yellow hair, squirrels, foxes; an animal called hautehan, resembling an elk; another called chulon, or chelison, that seems to be a sort of lynx; and a creature called tael-pe, as small as an ermine, of whose skins the Chinese make mantles to keep out the cold. Among other birds of extra-ordinary beauty, bred in this country, there is one called the shonkar, which is all over white except the beak, wings, aud tail, which are of a very fine red. Notwithstanding the soil in many parts of Tartary is so luxuriant, yet, we are told, it does not produce a single wood of tall trees of any kind whatever, excepting in some sew places towards the frontiers; all the wood that is found in the heart of the country consisting of shrubs, which never exceed the height of a pike, and even these are rare.

It is remarkable, that in all the vast dominions of Mongalia, there is not so much as a single house to be seen. All the people, even the prince and high-priest, live constantly in tents, and remove their cattle from place to place, as conveniency requires. These people do not trouble themselves with ploughing or digging the ground in any fashion, but are content with the produce of their flocks, though the soil is exceeding fine, and capable, by proper culture, of producing grain of several sorts.

In the country of the Mongals the grass is very thick and rank, and would, with little labour, make excellent hay. This grass is osten set on fire by the Mongals in the spring, during high winds. At such times it burns most furiously, running like wild-fire, and spreading its flames to the distance of perhaps to or 20 miles, till its progress is interrupted by some river or barren hill. The rapidity of those flames, their smoke and crackling noise, cannot easily be conceived by those who have not seen them. When any person finds himself to the leeward of them, the only method by which he can save himself from their fury, is to kindle immediately the grass where he stands, and follow his own fire. For this purpose, every person is provided with flints, steel, and tinder. The reason why the Mongals set fire to the grass, is to procure early pasture to their cattle. The afhes left upon the grass sink into the earth at the melting of the snow, and prove an excellent manure; so that the grass in the spring rises on the lands whih have been prepared in this manner, as thick as a field of wheat. Caravans, travellers with merchandise, but especially armies, never encamp upon this rank grass; and there are several instances of considerable bodies of men being put in confusion, and even deseated, by the enemy’s setting fire to the grass.

Eastern Tartary, according to the limits usually assigned it by historians and geographers, is bounded to the west by Western Tartary, or by that part possessed by the proper Mungls and Kalkas; on the north, by Siberia ; on the east, by that part of the Oriental Ocean called the Tartarian Sea; and on the south by the same sea, the kingdom of Korea, and the Yellow Sea, which separates it from China. It is situated between the 137th and 16oth degrees of longitude, being about 900 miles long from south to north, and near as many in breadth from west to east, yet but thinly peopled. This large region is at present divided into three great governments, all subject to the Chinese, viz. Shin-yang, or Mugden, Kurin-ula, and Tsitsikar.

The government of Shin-yang containing all the ancient Lyau-tong or Quan-tong, is bounded on the south by the great wall of China and the Yellow Sea; on the east, north, and west, it is inclosed by a wooden palisade, seven or eight feet high, fitter to mark its bounds and keep out petty robbers than to oppose an army.

The lands of this province are, for the general, very fertile, producing abundance of wheat, millet, roots, and cotton. They also assord pasture to great numbers of sheep and oxen, which are rarely seen in any of the provinces of China. They have indeed but little rice; yet, to make amends, there is plenty of apples, pears, hazel-nuts, filberds, and chesnuts, even in the forests. The eastern part, which borders on the ancient country of the Manchews and kingdom of Korea, is full of deserts and bogs. The principal cities of this government are Shing-yang or Mugden, Fong-whang-ching, Inden, Ichew, and Kingchew. This country was the original seat of the Tartar tribe of the Manchews, who have been masters of China above 100 years.

The government of Kirin-ula-hotun is bounded westward by the palisade of Lyau-tong ; on the east, by the Eastern Ocean; southward, by the kingdom of Korea, and on the north by the great river Saghalian: so that it extends no sewer than 12 degrees, and almost 20 degrees in longitude, being 750 miles in length, and 600 in breadth.

This vast country abounds in millet and oats, with a sort of grain unknown in Europe, called by the Chinese may-sem-mi, as being of a middle kind between wheat and rice. It is wholesome, and much used in those cold regions. There is but little wheat or rice here; but whether that is the fault of the soil or the inhabitants, we cannot assert. The cold begins much sooner in thefe parts than at Paris, whose latitude is near 50 degrees. The forests, which are very thick and large the nearer you advance to the Eastern Ocean, contribute not a little to bring it on and keep it up. The banks of the rivers here, in summer, are enamelled with a variety of slowers common in Europe, excepting the yellow lilies, which are of a most lively colour, in height and shape exactly resembling our whiite lilies, but are of a much weaker scent. But the plant which is moft esteemed, and draws a great number of herbalists into thefe deserts, is the gin-seng*, called by the Manchews orhota; that is, the chies or queen of plants. It is highly valued for its virtues in curing several diseases, and all decays of strength proceeding from excessive labour of body or mind. For this reason it has always been the principal riches of Eastern Tartary; what is found in the north of Korea being consumed in that kingdom.

Formerly the Chinese used to get into the gin-seng couniry among the mandarins and soldiers continually passing; but, in 1700, the emperor Kang-hi, thathis Manchews might reap this advantage, ordered 10,000 of his soldiers, encamped without the great wall, to go and gather it, on condition that each should give him two ounces of the best, and take an equal weight of fine silver for the remainder: by which means the emperor got in that year 20,000 pounds of it for less than one-sourth of the price it bears at Pekin. The root is the only part that is used medicinally. Its value is enhanced by its age, for the largest and firmest are the best. This country abounds also in fine sables, grey ermines, and black foxes.

One of the tribes of Tartars inhabiting this country are called the Yu-pi Tartars, whose manner of life is somewhat extraordinary. All the summer they spend in fishing : one part of what they catch is laid up to make oil for their lamps; another serves for their daily food; and the rest, which they dry in the sun, without salting, for they have no salt, is laid up for their winter’s provisions, whereof both men and cattle eat when the rivers are frozen. Notwithstanding this diet, a great deal of strength and vigour appears in most of these poor people. Their raiment consists of the skins of fish, which, after dressing and dycing of three or four colours, they shape and sew in so delicate a manner, that one would imagine they made use of silk, till, on ripping a stitch or two, you perceive an exceeding fine thong, cut out of a very thin skin. When the rivers are frozen, their sledges are drawn by dogs trained up for the purpose, and highly valued.

Although the Manchew language is as much used at the court of Pekin as the Chinese, and all public acts are drawn up in the one as well as thie other; yet it began to decline, and would probably have been lost, had not the Tartars taken great pains to preserve it, by translating Chinese books, and compiling dictionaries, under the emperor’s patronage. Their language is singular in this respect, that the verb differs as often as the substantive governed by it: or, which is the same thing, to every different substantive they ufe a different verb; as for instance, when they would say, make a verse, a picture, a statue; for tho’ the repetition of the same verb in discourse might be excusable, it is with them unpardonable in writing, as making a monstrous grating to their ears.

Another singularity of their language is the copiousness of it: for instance, besides names for each species of animals, they have words to express their several ages and qualities. Judagon is the general name for a dog; but tayha signisies a dog who has verylong and thick hair both on his ears and tail; and yolo, a dog with a long thick muzzle and tail, large ears, and hanging lips. The horse, as more serviceable to them, has 20 times more names than the dog; almost every motion of him giving occasion to a different name. Where they could get that astonishing multitude of names and terms, is not easy to determine.

On the west are the Mungls, but in the two languages there are scarcely eight words alike. They understand nothing of the language of a few savage nations on the east and north. As to the Koreans, their language and letters being Chinese, have no resemblance to the Manchews. It is said, they have above 60 letters in their alphabet, but only one sort of character. They write from the top to the bottom of the paper, like the Chinese, but four different ways, according to the occasion, as in other countries. They commonly write with a pencil, though some use a kind of bamboo pen; but the pencil holds ink better, and moves more freely on the paper. The Manchews think their language the most elegant, as well as thie most copious, in the world; and imagine there is no rendering the sense of it, much less the majesty of its style, in any other language: yet they cannot express all sounds, as they want the letters B and D, using P and T in their slead; nor can write words in which two consonants come together, without inserting a vowel between them. Their transitions likewise are so few, that they are much puzzled how to connect their written discourses. In other respects it must be allowed to be a masterly language, and as full of terms perhaps as the Arabic it self.

This country is but thinly peopled, and contains only four cities, namely, Kirinula-hotun or Khotun, Pedne or Petuna, Ninguta, and Putay-ula-hotun, which are very ill-built, and encompassed with no better than mud walls. The first stands on the river Songari, and is the residence of the Manchew general, who has all the privileges of a viceroy, and commands the mandarines as well as the troops. Ninguta, which the family now reigning in China considers as its antient patrimony, is situated on the Hurkapira, which runs northward into the Songari. Its name is compounded of two Tartarian words which signify seven chiefs, to express the rise of the Manchew kingdom, which was first established by seven brothers of the late emperor Kanghi’s great-grand-father’s father.

The tribe of the Manchews, who inhabit a part of Eastern Tartary, and are lords of all the other inhabitants thereof, are called by the Russians Bogdoy; and the emperor of China, Bogdoy khan, and Amulon Bogdoy khan.

The third government into which Eastern Tartary is divided, is that of Tsitsikar. It is 740 miles long, and 600 broad; and belongs partly to China, and partly to Russia. The people are great hunters, dexterous archers, and pay their tribute in sable skins; each family being assessed two or three, or more a-year, according to the numbers of able persons.

This province is inhabited chiesly by three sorts of Tartars, the Manchews, the Solons, and Taguri, of whom the first are masters. The Taguri are a large robust people, but not very numerous. They live in houses or huts, and cultivate barley, oats, and millet. Their cattle are principally horses, dromedaries, oxen, cows, and sheep, They make much use of their oxen to ride on.

The Solons also are a brave robust people. Their dress is a short jacket of wolves skins, with a cap of the same; and they have long cloaks, made of fox or tigers skins, to desend them agains the cold, especially of the night. They hang their bows at their backs. Their women ride on horseback, drive the plough, hunt stags and other game.

Besides the country towns or villages, there are three cities in the province of Tsitsikar, namely, Tsitsikar, Merghen, and Saghalian-ula-hotun. The garrison of Tsitsikar, the capital, consists of Manchews; but the inhabitants are mostly Chinese. According to their own account, they are all shammans, or conjurors, and invoke the devil with frightful cries. They give their dead two burials, first leaving a hole at top of the grave, where the relations daily bring victuals, which they convey to the mouth of the deceased with a spoon, and leave drink in small tin cups, standing round the grave. This ceremony holds for several weeks, aster which they bury the body deeper in the ground.

Several rivers in this country produce pearls, which, tho’ much cried up by the Tartars, would be little valued by Europeans, on account of their defects in shape and colour.

The kingdoms or countries of Corea, Lyau-tong, and Nyu-she, forming a part of Katay, Kitay, or Cathay, and by some included under Eastern Tartary, are more properly provinces of China, tho’ they lie without the great wall.

Usbeck Tartary. To the north and north-east of Persia lie the countries of Karasm, and Great and Little Bukharia, which being mostly subject to and inhabited by the tribe of Usbeck Tartars, are commonly known by the general name of Usbeck Tartary.

The kingdom of Karasm was known to the ancient Greeks, as appears from Herodotus, Ptolemy, and other authors of that nation, by the name of Khorasmia. At present it is bounded on the north by the country of Turkestan, and the dominions of the great khan of the Eluths or Kalmuks; on the east, by Great Bukharia, from which it is separated partly by the mountains of Irdar, and partly by the desarts of Karak and Gaznah; on the south, by the provinces of Asterabad and Khorassan, belonging to Iran, or Persia at large, from which it is divided by the river Jihun or Amu, and sundry deserts of a vast extent ; and on the west by the Caspian Sea.

It may be about 440 miles in length from south to north, and 300 from west to east; being situated between the 39th and 46th degrees of north latitude, and the 71st and 77th degrees of east longitude. The country consists, for the most part, of vast sandy plains, some of which are barren desarts, but others assord excellent pasture. There is good land in several of the provinces, where vines grow, and wine is made; but water being scarce, a great part of the country turns to no account.

Karasm owes all its sertility to three rivers and a lake. The rivers are the Amu, Khesil, and Sir. The Amu, as it is called by the Usbecks and Persians, is the Jihun of the Arabs, and Oxus of the ancient Greeks. It has its source in those high mountains which separate Little Bukharia from the dominions of the Great Mogul and, after passing through Great Bukharia and Korasm, divides into two branclies, one of which salls into the Khesil, and the other into the Caspian Sea, towards the borders of the province of Astarabad. The Amu abounds with all sorts of excellent fish, and its banks are the most charming in the world. Along them grows those excellent melons and other fruits so much esteemed in Persia, the Indies, and Russia.

The river Khesil rises in the mountains to the north- east of the province of Samarkant, and salls into the lake of Aral or Eagles, 50 or 60 miles below its junction with a branch of the Amu. Its banks are exceeding fertile wherever they are cultivated.

The Sir, or Daria, rises in the mountains to the east of Little Bukharia, and after a long course westward, along the borders of the Bukharias and Karasm, falls at laft into the lake Aral.

Karasm is at present inhabited by three sorts of people, the Sarts, Turkmans, and Usbeck Tartars. With regard to the first of these, we are told, that they are the ancient inhabitants of the country, or those who were settled there before the Usbecks became masters of it ; and that they support themselves like the Turkmans, by their cattle and husbandry. The Turkmans, or Turkomans, came originally from Turkestan, or the parts of Tartary to the north of Karasm and Great Bukharia, towards the 11th century. They divided into two parties; one of which went round the north side of the Caspian Sea, and settled in the western parts of the Greater Armenia, from thence called Turkomania, or the country of the Turkomans. The second party turned south, and rested about tlie banks of the river Amu and the shores of the Caspian Sea, where they still possess a great many towns and villages, in the countries of Karasm and Astarabad.

The name of Usbecks, which the ruling tribe of the Tartars of Karasm and Great Bukbaria bear at present, is derived from one of their khans. The Usbecks of Karasm are divided into several hords, and live for the most part by rapine ; resembling in all repeats those of Great Bukharia, excepting that they are much more rude and uncivilized. Like the Turkmans, they dwell in winter in the towns and villages which are towards the middle of Korasm; and in summer the greater part of them encamp in the neighbour-hood of the Amu, or in other places where they can meet with pasture for their cattle, always watching for some convenient opportunity to rob and plunder. They never cease making incursions upon the adjacent territories of Persia or Great Bukharia, and are to be restrained by no treaties or engagements whatsoever, Although they have fixed habitations, yet, in travelling from one place to another, they carry with them all their effects of value, consormable to the way of living in use among their ancestors before they had settled dwellings.

These Tartars, it is said, never ride without their bow, arrows, and sword, although it be in hawking or taking any other diversion. They have no arts or sciences among them, neither do they till or sow. They are great devourers of flesh, which they cut in small pieces, and eat greedily by handfuls, especially horse-flesh.

Their chief drink is sour mare’s milk, like that in use with the Nogays. They eat their victuals upon the ground, fitting with their legs double under them; which is their posture also when they pray.

All these tribes have abundance of camels, horses, and sheep, both wild and tame. Their sheep are extraordinary large, with great tails weighing 60 or 80 pounds. There are many wild horses in the country, which the Tartars frequently kill with their hawks. These birds are taught to seize upon the head or neck of the beast, which being tired with toiling to get rid of this cruel enemy, the hunter, who sollows his game, comes up and kills him. Some travellers tell us, that the inhabitants of this country have not the use of gold, silver, or any other coin, but barter their cattle for necessaries. Others tell us, that they have money, particularly a piece of silver called tanga, the value near the fourth-part of a crown. It is round, and has on one side the name of the country, and on the other that of the khan with the year of the hejirah. There are also, it is said, small pieces of copper, of disserent sizes, which anfwer to our pence, half-pence, and farthings.

As to the government of Karasm, the Usbecks being masters, it is commonly vested in divers princes of that tribe of the same house; of whom, not withstanding, only one has the title of khan, with a kind of superiority over the others. This khan has no sort of dependence on him of Great Bukharia, or any other prince.

Bukharia, Bokharia, Bokaria, Bogaria, or Boharia, is the name given to all that region or tract of land lying between Karasm and the Great Kobi, or Sandy Desert, bordering on China. It is divided into the Great and Little Bukharia; for an account of which see the article Bukharia».

«ТАРТАРИЯ, или Татария, очень большая страна Азии, расположенная между 57° и 160° восточной долготы. Отсчёт ведётся от западной оконечности острова Ферро и между 37° и 55° северной широты. Она ограничена на севере Сибирью, или той частью Азии, которая принадлежит России; на западе реками Дон, Волга и Кама, которые отделяют её от России; на юге Эвксинским и Каспийским морями, Харасмом, двумя Бухариями, Китаем и Кореей; и на востоке, у Восточного или Тартарского океана. Она простирается с востока на запад на 104 градуса долготы, или 4145 географических мили; но его ширина несоразмерна, она не превышает 960 миль там, где самая широкая, и 330 миль там, где самая узкая.

Этот обширный регион разделён на две большие части; одна называется Западной, другая - Восточной Тартарией.

Западная Тартария, которая гораздо более обширна, чем Восточная, содержащая 139 градусов долготы из 161, населена большим количеством наций или племён людей, которые сами по себе называются мунглами, или мунгалами; и моголами или тартарами, безразлично, другими народами.

Главные горы или, скорее, горные цепи, встречающиеся в этой части Великой Тартарии, можно разделить на три класса: во-первых, те, которые тянутся вдоль её северных границ; и хотя, возможно, не всегда смежные или одного и того же наименования, они носят общее название Улуг-Таг, или Даг, то есть Великая гора. Во-вторых, те, которые составляют южные границы и называются Кичуг Таг, или Малая гора. Третья великая цепь называется гора Алтай, она лежит почти посередине, между Каспийским морем и Восточной Тартарией, и простирается между двумя другими примерно на 110-м градусе долготы.

Главными реками Западной Тартарии, помимо Днепра, Дона и Волги, являются Джаик, или Яик, и Ем, обе спускающиеся с Улуг-Тага и впадающие в Каспийское море с северной стороны; река Или, или Хонгис, которая берёт начало из Кичуг-Тага, на границе с Малой Бухарой и впадает на северо-западе в озеро Палкаси, которое имеет около 40 миль в длину и 30 в ширину, на широте 48°, долготе 97°, считая от острова Ферро: на этой реке обычно проживает хан элутов, или калмыков: река Иртыш, Иртыс или Эрчис, которая поднимается на горе Алтай и течет на запад, наклоняется к северу, между двумя его ответвлениями, в озеро Сайсан, Сассан или Исан, называемое также Хонхоту-Нор, длиной 90 миль с запада на восток и шириной 40 миль, в широте 47° 30’, долготе 104°; откуда вытекает снова, проходит на северо-запад, через часть Сибири, и впадает в Обь, которая берёт свое начало в той же горе, примерно на один градус севернее Иртыша; и на семь или восемь градусов к северо-востоку поднимается Кемь, или Еенисей, которая течёт на запад на протяжении семи или восьми градусов, а затем поворачивает на север и входит в Сибирь. Следующая река, заслуживающая внимания, - Селинга, которая берёт начало из озера Косогол, Хутукту или Кхутукту, протяженностью 70 миль с юга на север и шириной 20 миль, на 52° широты, 118° долготы, недалеко от истока Енисея, и поворачивает на юг, огибая с востока, впадает на север в озеро Байкал в Сибири, примерно в 30 лигах к северо-западу от города Селингинский, который стоит на ней. В Селингу впадает Оркон, идущий с юго-запада; и в Оркон впадает Тула, поднимающаяся на восток на горе Кентэй. На той же горе поднимаются также две другие реки, а именно: Онон, называемый также тартарами Сахалян Ула, или река Дракона, а русскими Амур; который течёт на северо-восток, а затем делает большой поворот на юг, катится вдоль границ Восточной Татарии и впадает в Восточный океан. На её берегах стоят два города: Нерчинский, или Нипчев, граница русских, почти прямо к северу от Пекина в Китае; и Сахалян-Ула, которым владеют китайцы. Другая большая река Керлон, или Керулон, которая течёт на северо-восток, впадает в озеро Кулон, или Далай, которое имеет 60 миль в длину с юго-запада на северо-восток и 27 миль в ширину, в широте 48° 30’, долготе 135°, и снова вытекает под названием Эргона, или Аргун, присоединяется к Сахалян-Улу, примерно в 170 милях за Нерчинским. К ним давайте добавим реку Калку, хотя и небольшую, откуда Калка-Моголы, или Монголы, получили своё название. Она поднимается в горах, отделяя Восточную Тартарию от Западной, и, устремляясь на запад, впадает в озеро Пуир, а затем в озеро Кулон, о котором говорилось ранее.

Посреди пустыни, на берегу реки Иртыш, находится замечательный памятник старины, называемый Седмь Палат, или семь дворцов.

Выше Седми Палат, к истоку Иртыша, растёт лучший в мире ревень, без малейшей культурной обработки. На равнине этой страны также, примерно в восьми или десяти днях пути от Томска в Сибири, найдено много гробниц и мест захоронения древних героев, которые, по всей вероятности, погибли в битве. Эти гробницы легко отличить по возвышающимся над ними земляным и каменным насыпям; тартары говорят, что у Тамерлана было много сражений в этой стране с калмыками, которых он тщетно пытался покорить. Многие люди из Томска и других районов каждое лето приезжают на эти могилы, которые они раскапывают, и находят среди праха умерших значительное количество золота, серебра, меди и некоторых драгоценных камней, но особенно рукоятей мечей и доспехов. Они находят также украшения сёдел и уздечек и другие принадлежности для лошадей, а иногда и для слонов. Отсюда следует, что, когда хоронили какого-либо генерала или выдающегося человека, всё его оружие, его любимая лошадь и слуга хоронились с ним в одной могиле; этот обычай до сих пор преобладает среди калмыков и других тартар и, по-видимому, имеет большую древность. Судя по количеству могил, в тех местах, должно быть, погибло много тысяч человек; ибо люди продолжали копать в поисках сокровищ много лет и до сих пор находят их нерастраченными. Действительно, иногда их прерывают и отнимают всю добычу отряды калмыков, которым претит тревожить прах умерших. Из этих гробниц были извлечены вооруженные люди на лошадях, отлитые из меди, неброского дизайна и мастерства, с фигурками оленей, отлитыми из чистого золота. Однажды они обнаружили сводчатое хранилище, где нашли останки человека с его луком, копьем и другим оружием, лежащие на серебряном столе. При прикосновении к телу оно превращается в пыль. Стоимость стола и оружия была очень значительной.

В этой стране и в Сибири, на берегах Оби, найдено большое количество разновидности слоновой кости, которую туземцы называют маммоно-рожденной. Они обычно встречаются на берегах рек, которые были размыты наводнениями. Некоторые из них очень цельные и свежие, как лучшая слоновая кость во всех отношениях, за исключением только цвета, который имеет желтоватый оттенок. В Сибири из них делают табакерки, гребни и всевозможные токарные изделия. Некоторые из них были найдены весом более 100 английских фунтов.

Наиболее значительными племенами в Западной Тартарии, рядом с калмыками, являются калки и мунглы, или монгалы, правильно так называемые. Страна Калкас простирается на восток, от горы Алтай до истока реки Калка, откуда они получили свое название, в пределах Восточной Тартарии и 139-го градуса долготы. Территории мунглов, или Монгалии, лежат к югу от территорий Калка, между ними и великой Китайской стеной, империи которой подчиняются оба народа. Помимо этих племён, которые являются идолопоклонниками религии Дэлай-ламы, есть другие, которые владеют той частью Западной Тартарии, называемой Туркестан, исконной страной турок и туркманов, расположенной к северу от Великой Бухарии и Харасма, между этими странами и владениями элутов. Под Западной Татарией также понимается Тибет, Тибет или Тоббут, подчиняющийся Дэлай-ламе, или великому верховному жрецу тартар-язычников и китайцев.

Во всей обширной области Западной Тартарии есть лишь несколько городов, большинство жителей которых живут в палатках, особенно летом, и переезжают с места на место со своими стадами. Обычно они разбивают лагерь возле какой-нибудь реки, чтобы удобнее было пользоваться водой.

Воздух этой страны умеренный, полезный и приятный, он в равной степени свободен от крайностей жары и холода. Что касается земли, то, хотя в ней много гор, озёр и пустынь, берега рек и равнины, некоторые из которых имеют большую протяженность, чрезвычайно плодородны. Горы, леса и пустыни изобилуют олениной, дичью и дикими свиньями, а реки и озера - рыбой и домашней птицей. В частности, здесь водятся дикие мулы, лошади и одногорбые верблюды, дикие кабаны, несколько видов оленей, вид коз с желтой шерстью, белки, лисы; животное по имени hautehan, похожее на лося; другое, называемое chulon, или chelison, которое, по-видимому, является разновидностью рыси; и существо по имени tael-pe, маленькое, как горностай, из шкур которого китайцы делают мантии для защиты от холода. Среди других птиц необыкновенной красоты, разводимых в этой стране, есть одна, называемая shonkar, которая вся белая, за исключением клюва, крыльев и хвоста, которые очень красивого красного цвета. Несмотря на то, что почва во многих частях Тартарии настолько плодородна, всё же, как нам говорят, она не даёт ни единого леса из высоких деревьев любого вида, за исключением нескольких мест на границах; весь лес, который встречается в сердце страны, состоит из кустарников, которые никогда превышают рост пики, и даже такие встречаются редко.

Примечательно, что во всех обширных владениях Монгалии не видно ни одного дома. Весь народ, даже князь и первосвященник, постоянно живут в палатках и перегоняют свой скот с места на место, как того требует удобство. Эти люди не утруждают себя вспашкой или рытьем земли каким-либо образом, но довольствуются плодами своих стад, хотя почва чрезвычайно плодородна и способна, при надлежащей культуре, производить зерно нескольких сортов.

В стране монгалов трава очень густая и сочная, и из неё без особого труда можно было бы получить превосходное сено. Эту траву монгалы якобы поджигают весной, во время сильных ветров. В такие моменты она горит особенно яростно, полыхая диким огнём и распространяя пламя на расстояние, возможно, до 20 миль, пока его продвижение не прерывается какой-нибудь рекой или бесплодным холмом. Быстроту этого пламени, его дым и потрескивающий шум нелегко представить тем, кто их не видел. Когда какой-либо человек оказывается с подветренной стороны от них, единственный способ, с помощью которого он может спастись от их ярости, - это немедленно поджечь траву там, где он стоит, и следовать за своим собственным огнем. Для этой цели каждый человек снабжен кремнями, сталью и трутом. Причина, по которой монгалы поджигают траву, заключается в том, чтобы обеспечить ранний выпас своему скоту. Остатки, оставленные на траве, погружаются в землю при таянии снега и оказываются превосходным удобрением; так что трава весной поднимается на подготовленных таким образом землях, густая, как пшеничное поле. Караваны, путешественники с товарами, но особенно армии, никогда не разбивают лагерь на этой высокой траве; и есть несколько случаев, когда значительные группы людей были приведены в замешательство и даже опустошены тем, что враг поджёг траву.

Восточная Тартария, согласно границам, обычно присваиваемым ей историками и географами, ограничена на западе Западной Тартарией или той частью, которой владеют собственно мунглы и калки; на севере Сибирью; на востоке той частью Восточного океана, которая называется Тартарским морем; и на юге тем же морем, Королевством Корея и Жёлтым морем, которое отделяет её от Китая. Она расположен между 137-м и 16-м градусами долготы, имея около 900 миль в длину с юга на север и почти столько же в ширину с запада на восток, но всё же малонаселенна. Этот большой регион в настоящее время поделен на три великие государства, все из которых подчиняются китайцам, а именно: Шин-янг, или Мугден, Курин-ула и Цицикар.

Государство Шин-янг, которое включает все древние Ляу-тонг или Цюань-тонг, ограничено на юге великой Китайской стеной и Жёлтым морем; на востоке, севере и западе оно окружено деревянным частоколом высотой семь или восемь футов, более подходящим для обозначения его границы и чтобы не подпускать мелких грабителей, чем противостоять целой армии.

Земли этой провинции в целом очень плодородны, здесь в изобилии выращивают пшеницу, просо, корнеплоды и хлопок. Они также предоставляют пастбища большому количеству овец и быков, которых редко можно увидеть в какой-либо из провинций Китая. Риса у них действительно мало, но, чтобы возместить этот недостаток, даже в лесах много яблок, груш, фундука и орехов. Восточная часть, которая граничит с древней страной Маньчжуров и королевством Корея, полна пустынь и болот. Главными городами этого государства являются Шинг-янг или Мугден, Фонг-ванг-чинг, Инден, Ичеу и Кингчеу. Эта страна была первоначальной резиденцией тартарского племени маньчжуров, которые были хозяевами Китая более 100 лет.

Государство Кирин-ула-хотун ограничено на западе частоколом Ляу-тонг; на востоке - Восточным океаном; на юге - королевством Корея, а на севере - великой рекой Сахалян: так что оно простирается не более чем на 12 градусов и почти на 20 градусов по долготе, имея 750 миль в длину и 600 в ширину.

Эта обширная страна изобилует просом и овсом, а также неизвестным в Европе сортом зерна, который китайцы называют май-сем-ми, как нечто среднее между пшеницей и рисом. Он полезен и широко используется в этих холодных регионах. Здесь очень мало пшеницы или риса; но виновата ли в этом почва или жители, мы не можем утверждать. Холода в северных районах начинаются гораздо раньше, чем в Париже, широта которого составляет около 50 градусов. Леса, по мере приближения к Восточному океану, становятся очень густыми и большими, вносят немалый вклад в развитие и поддержание страны. Берега здешних рек летом покрыты различными цветами, распространёнными в Европе, за исключением желтых лилий, которые имеют самый яркий цвет, по высоте и форме в точности напоминают наши белые лилии, но имеют гораздо более слабый аромат. Но растение, которое пользуется большим уважением и привлекает множество знатоков трав в восточные пустыни, - это джин-cенг, называемый маньчжурами orhota, то есть чай, или королева растений. Оно высоко ценится за свои достоинства в лечении нескольких болезней и всех упадков сил, происходящих от чрезмерной работы тела или ума. По этой причине это всегда было главным богатством Восточной Тартарии; то, что находится на севере Кореи, потребляется в этом королевстве.

Раньше китайцам удавалось пользоваться им проникая в страну за джин-cенг среди постоянно проходящих мандаринов и солдат; но в 1700 году император Кан-хи, чтобы сами маньчжуры могли воспользоваться своим преимуществом, приказал 10 000 своим солдатам, расположенным лагерем за великой стеной, пойти и собрать его, при условии, что каждый должен дать ему две унции самого лучшего, а за остальное взять столько же чистого серебра: таким образом, император получил в том году 20 000 фунтов серебра менее чем за одну сотую той цены, по которой оно продаётся в Пекине. Корень - это единственная часть, которая используется в медицине. Его ценность растёт с возрастом, потому что самые крупные и твёрдые - самые лучшие. Эта страна также изобилует прекрасными соболями, серыми горностаями и черными лисами.

Одно из племён тартар, населяющих эту страну, называется тартарами Ю-пи, чей образ жизни несколько необычен. Все лето они проводят на рыбной ловле: одна часть того, что они ловят, откладывается для приготовления масла для их ламп; другая служит для их ежедневной пищи; а остальное, которое они сушат на солнце, не соля, потому что у них нет соли, откладывается для их зимних запасов, которым питаются и люди, и скот, когда реки замерзают. Несмотря на эту диету, у большинства этих бедных людей появляется много сил и бодрости. Их одежда состоит из рыбьих шкурок, которые после выделки и окрашивания в три или четыре цвета они формуют и сшивают таким тонким способом, что можно подумать, что они использовали шёлк, пока, сделав один-два стежка, вы не увидите чрезвычайно тонкую ленту, вырезанную из очень тонкой кожи. Когда реки замерзают, их сани запряжены собаками, специально обученными для этой цели и высоко ценимыми.

Хотя маньчжурский язык так же широко используется при пекинском дворе, как и китайский, и все государственные акты составляются как на одном, так и на другом языке, тем не менее он начал приходить в упадок и, вероятно, был бы утрачен, если бы тартары не приложили больших усилий для его сохранения, переведя китайский книги и составив словари под покровительством императора. Их язык уникален в том отношении, что глагол отличается так же часто, как и подлежащее, которым он управляется: или, что одно и то же, для каждого другого подлежащего они используют другой глагол; как, например, когда они говорят: создайте стих, картину, статую; ибо, хотя повторение одного и того же глагола в речи может быть простительным, для них это непростительно в письменной форме, поскольку создает чудовищный скрежет для их ушей.

Еще одной особенностью их языка является его обилие: например, помимо названий для каждого вида животных, у них есть слова, чтобы выразить их несколько возрастов и качеств. Джудагон - это общее название собаки; но тайха означает собаку, у которой очень длинная и густая шерсть как на ушах, так и на хвосте; и йоло, собака с длинной толстой мордой и хвостом, большими ушами и отвисшими губами. Лошадь, как более полезная для них, имеет в 20 раз больше имён, чем собака; почти каждое её движение даёт повод к другому имени. Откуда они могли взять это поразительное множество названий и терминов, определить нелегко.

На западе живут мунглы, но в этих двух языках едва ли найдётся восемь одинаковых слов. Они ничего не понимают в языке нескольких диких народов на востоке и севере. Что касается корейцев, то их язык и письменность, будучи китайскими, не имеют никакого сходства с маньчжурами. Говорят, что в их алфавите более 60 букв, но только один вид символов. Они пишут сверху вниз на бумаге, как китайцы, но четырьмя разными способами, в зависимости от случая, как и в других странах. Обычно они пишут карандашом, хотя некоторые используют что-то вроде бамбуковой ручки; но карандаш лучше удерживает чернила и более свободно перемещается по бумаге. Маньчжуры считают свой язык самым элегантным, а также самым обильным в мире; и воображают, что ни на одном другом языке невозможно передать его смысл, не говоря уже о величии его стиля: однако они не могут выразить все звуки, так как им нужны буквы B и D, при использовании P и T в их слоге; также нельзя писать слова, в которых две согласные соединяются вместе, не вставляя гласную между ними. Их переписи также настолько малочисленны, что они сильно озадачены тем, как вести свои письменные беседы. В других отношениях это должно быть виртуозный язык, возможно, столь же полный терминов, как и тот же арабский.

Эта страна малонаселена и содержит только четыре города, а именно Киринула-хотун или Хотун, Педне или Петуна, Нингута и Путай-ула-хотун, которые очень плохо построены и окружены не более чем глинобитными стенами. Первый стоит на реке Сонгари и является резиденцией маньчжурского генерала, который обладает всеми привилегиями вице-короля и командует мандаринами, а также войсками. Нингута, которую семья, ныне правящая в Китае, считает своим древним наследием, расположена на реке Хуркапира, которая впадает на севере в Сонгари. Его название составлено из двух тартарских слов, которые означают семь вождей, чтобы выразить возвышение королевства Маньчжуров, которое было впервые основано семью братьями прадеда покойного императора Канги.

Племя маньчжуров, которые населяют часть Восточной Тартарии и являются повелителями всех других её жителей, русские называют Богдой, а император Китая - Богдой-хан и Амулон Богдой-хан.

Третье отдельное государство Восточной Тартарии, - это государство Цицикара. Оно имеет 740 миль в длину и 600 в ширину и принадлежит частично Китаю, а частично России. Эти люди - великие охотники, искусные лучники и платят дань собольими шкурами; каждая семья оценивается в две, три или более дани в год, в зависимости от количества способных людей.

Эта провинция населена главным образом тремя родами тартар: маньчжурами, солонами и тагури, из которых первые являются хозяевами. Тагури - крупный крепкий народ, но не очень многочисленный. Они живут в домах или хижинах и выращивают ячмень, овёс и просо. Их крупный рогатый скот - это в основном лошади, одногорбые верблюды, быки, коровы и овцы, они часто используют своих быков для верховой езды.

Солоны тоже храбрый, крепкий народ. Их одежда - короткая куртка из волчьих шкур с такой же шапкой; и у них есть длинные плащи, сделанные из лисьих или тигровых шкур, чтобы защитить их от холода, особенно ночью. Они вешают свои луки за спину. Их женщины ездят верхом, управляют плугом, охотятся на оленей и другую дичь.

Помимо провинциальных городов или деревень, в провинции Цицикар есть три города, а именно Цицикар, Мерген и Сахалян-ула-хотун. Гарнизон Цицикара, столицы, состоит из маньчжуров, но жители в основном китайцы. Согласно их собственному рассказу, все они шаманы, или фокусники, и призывают дьявола страшными криками. Они устраивают своим умершим два погребения, сначала оставляя отверстие в верхней части могилы, куда родственники ежедневно приносят еду, которую они подносят ко рту умершего ложкой, и оставляют питье в маленьких оловянных чашках, стоящих вокруг могилы. Эта церемония длится несколько недель, после чего тело закапывают глубже в землю.

В нескольких реках этой страны добывают жемчуг, который, несмотря на то, что тартары его очень ценят, европейцы мало ценят из-за его дефектов формы и цвета.

Королевства или страны Корея, Ляу-тонг и Ню-ше, составляющие часть Катая, Китая или Казая, и некоторыми включённые в Восточную Тартарию, являются более очевидными провинциями Китая, хотя они находятся за пределами Великой китайской стены.

Усбекская Тартария. К северу и северо-востоку от Персии лежат страны Харасм, а также Великая и Малая Бухария, которые, будучи в основном подчинены и населены племенем усбекских тартар, широко известны под общим названием Усбекская Тартария.

Царство Харасм было известно древним грекам, как явствует из Геродота, Птолемея и других авторов этого народа, под названием Хорасмия. В настоящее время она ограничена на севере страной Туркестан и владениями великого хана элутов или калмыков; на востоке - Великой Бухарией, от которой она отделена частично горами Ирдар, а частично пустынями Карак и Газна; на юге - провинциями Астерабад и Хорасан, принадлежащими Ирану или Персии в целом, от которых она отделена рекой Джихун или Аму и различными пустынями огромной протяжённости; а на западе - Каспийским морем.

Его длина может составлять около 440 миль с юга на север и 300 с запада на восток; он расположен между 39-м и 46-м градусами северной широты и 71-м и 77-м градусами восточной долготы. Страна состоит, по большей части, из обширных песчаных равнин, некоторые из которых представляют собой бесплодные пустоши, но другие представляют собой превосходные пастбища. В нескольких провинциях есть хорошая земля, где растут виноградные лозы и делают вино; но из-за нехватки воды большая часть страны не имеет применения.

Всей своей безмятежностью Харасм обязан трём рекам и озеру. Реки - это Аму, Хесил и Сир. Аму, как её называют усбеки и персы, - это Джихун арабов и Оксус древних греков. Она берёт своё начало в тех высоких горах, которые отделяют Малую Бухарию от владений Великого Могола, и, пройдя через Великую Бухарию и Харасм, разделяется на две ветви, одна из которых впадает в Хесил, а другая - в Каспийское море, к границам провинции Астарабад. Река Аму изобилует всевозможной превосходной рыбой, а её берега - самые очаровательные в мире. Вдоль них растут те превосходные дыни и другие фрукты, которые так ценятся в Персии, Индии и России.

Река Хесил берёт начало в горах к северо-востоку от провинции Самаркант и впадает в озеро Арал или Иглз, в 50 или 60 милях ниже её слияния с ответвлением Аму. Её берега чрезвычайно плодородны везде, где они возделываются.

Сир, или Дарья, поднимается в горах к востоку от Малой Бухарии и после долгого течения на запад, вдоль границ Бухарии и Харасма, впадает в озеро Арал.

В настоящее время Харасм населён тремя видами людей: сартами, туркменами и усбекскими тартарами. Что касается первого из них, нам говорят, что они являются древними жителями страны или теми, кто был поселён там до того, как усбеки стали её хозяевами; и что они, как и туркмены, поддерживают себя своим скотом и земледелием. Туркмены, или туркоманы, пришли родом из Туркестана, или частей Тартарии к северу от Харасма и Великой Бухарии, ближе к 11 веку. Они разделились на две партии; одна из которых обогнула северную сторону Каспийского моря и обосновалась в западных частях Великой Армении, откуда получила название Туркомания, или страна туркоманов. Вторая партия повернула на юг и остановилась на берегах реки Аму и на берегах Каспийского моря, где они всё ещё владеют великим множеством городов и деревень, в странах Харасм и Астарабад.

Название усбеков, которое в настоящее время носит правящее племя тартар Харасма и Великой Бухарии, происходит от имени одного из их ханов. Усбеки Харасма разделены на несколько орд и живут по большей части грабежом; во всём они напоминают жителей Великой Бухарии, за исключением того, что они гораздо более грубы и нецивилизованны. Как и туркмены, они живут зимой в городах и деревнях, расположенных ближе к середине Хорасма; а летом большая часть их разбивает лагерь в окрестностях Аму или в других местах, где они могут найти пастбище для своего скота, всегда высматривая какую-нибудь удобную возможность для грабежа. Они никогда не прекращают совершать набеги на прилегающие территории Персии или Великой Бухарии, и их не сдерживают никакие договоры или обязательства вообще. Хотя у них есть постоянные места жительства, тем не менее, путешествуя из одного места в другое, они несут с собой все свои ценные вещи, соответствующие образу жизни, которым жили их предки до того, как у них появились осёдлые жилища.

Говорят, что эти тартары никогда не ездят верхом без лука, стрел и меча, даже если это охота на ястреба или какое-либо другое развлечение. У них нет ни искусств, ни наук, они не обрабатывают землю и не сеют. Они большие пожиратели мяса, которое они режут на мелкие кусочки и жадно едят горстями, особенно конину.

Их главный напиток - кислое кобылье молоко, подобное тому, что употребляют ногайцы. Они едят свою пищу на земле, поджав под себя ноги пополам; такая же поза у них и во время молитвы.

У всех этих племён в изобилии водятся верблюды, лошади и овцы, как дикие, так и ручные. Их овцы необычайно крупные, с большими хвостами весом 60 или 80 фунтов. В стране много диких лошадей, которых тартары часто убивают своими ястребами. Этих птиц учат хвататься за голову или шею зверя, которые устают от усилий избавиться от этого жестокого врага, охотник, преследующий свою дичь, подходит и убивает его. Некоторые путешественники рассказывают нам, что жители этой страны не пользуются золотом, серебром или какой-либо другой монетой, а обменивают свой скот на предметы первой необходимости. Другие говорят нам, что у них есть деньги, в частности, кусок серебра, называемый таньга, стоимостью около четвертой части кроны. Он круглый, и на одной его стороне написано название страны, а на другой - имя хана с указанием года хиджры. Говорят, что есть также маленькие кусочки меди разных размеров, которые соответствуют нашим пенсам, полупенсам и фартингам.

Что касается управления Харасмом, то, поскольку усбеки являются хозяевами, оно обычно возлагается на разных князей этого племени одного и того же дома; из которых, несмотря на это, только один имеет титул хан, обладающий своего рода превосходством над остальными. Этот хан не имеет никакой зависимости ни от Великой Бухарии, ни от какого-либо другого князя.

Бухария, Бокария, Богария или Бохария - это название, данное всему этому региону или участку земли, лежащему между Харасмом и Великим Коби, или Песчаной пустыней, граничащей с Китаем. Она делится на Великую и Малую Бухарию, описание которых см. в статье Бухария».